Войнович Владимир - Хочу Быть Честным
ВЛАДИМИР ВОЙНОВИЧ
ХОЧУ БЫТЬ ЧЕСТНЫМ
Мой друг, мой друг надежный,
Тебе ль того не знать:
Всю жизнь я лез из кожи,
Чтобы не стать, о Боже,
Тем, кем я мог бы стать...
(Генри Лоусон,
австралийский поэт)
1
Каждое утро без четверти семь на моем столе звонит будильник,
напоминая мне о том, что пора вставать и идти на работу. Ни вставать, ни
идти на работу я, естественно, не хочу. На дворе еще ночь, и забрызганное
дождем окно едва видно на темной стене. Я дергаю шнур выключателя и
несколько минут лежу при свете, испытывая первобытное желание чуточку
подремать. Потом опускаю на пол ноги - сначала одну, потом другую. С этого
момента начинается медленный процесс превращения меня в современного
человека.
Сначала я сижу на кровати и, бессмысленно глядя в какую-то
неопределенную точку на противоположной стене, почесываюсь, вздыхаю, широко
раскрываю рот. Во рту противно, в груди клокочет - должно быть, оттого, что
я слишком много курю. Болит сердце. Вернее, не болит, просто я чувствую
его. Кажется, что под кожу вложили круглый булыжник. Если бы кому-нибудь со
стороны посчастливилось наблюдать меня в эту минуту, я думаю, он получил бы
немалое удовольствие. Вряд ли на земле бывает что-нибудь более нелепое, чем
мое лицо, моя фигура и та поза, в которой я нахожусь в это время. Потом я
начинаю шевелить босыми пальцами, развожу в сторону руки и делаю другие
манипуляции. На полу под батареей лежат гантели, которые я купил в прошлом
году. Они покрыты толстым слоем пыли и кажутся большими, чем на самом деле.
Я давно уже ими не пользуюсь, и то, что они покрылись пылью, меня несколько
оправдывает - не хочется пачкать руки. А когда-то я умел и заниматься
гимнастикой, и выбегать на улицу при скатке, автомате и всей другой
амуниции через три минуты после подъема. Старшина Шулдыков, который первым
учил меня этому, говорил, бывало: "Вы у меня и на гражданке будете за три
минуты вскакивать. Я вас этому научу. Это моя цель жизни".
Если другой цели у него не было, можно считать, что жизнь старшины
Шулдыкова прошла совершенно бесследно.
Размышляя об этом, я провожу рукой по щеке и обнаруживаю, что мне не
мешало бы побриться. Щетина лезет из меня с поразительной быстротой. Тот,
кто видит меня вечером, ни за что не может поверить, что утром я был выбрит
до блеска. Бриться я начал лет с шестнадцати, и еще в школе меня прозвали
"волосатый человек Андриан".
Электрическая бритва "Нева" жужжит так сильно, что пенсионер Иван
Адамович Шишкин просыпается за стеной и начинает деликатно покашливать,
намекая на то, что хулиганить в моем возрасте стыдно. Помочь ему я ничем не
могу и мужественно продолжаю начатое дело, пользуясь при этом небольшим
круглым зеркалом в железной оправе. Откровенно говоря, зеркало приносит мне
мало радости. Из него на меня смотрит человек отчасти рыжий, отчасти
плешивый, более толстый, чем нужно, с большими ушами, поросшими сивым
пухом. В детстве мать говорила мне, что такие же большие уши были у
Бетховена. Вначале надежда на то, что я смогу стать таким, как Бетховен,
меня утешала. В ранней молодости я стыдился своих ушей. Теперь я к ним
привык. В конце концов они не очень мешали мне в жизни.
Побрившись, я иду в ванную, долго и старательно умываюсь водой,
холодной настолько, что пальцы краснеют и перестают разгибаться.
Потом надеваю резиновые сапоги, свитер, пиджак, прорезиненный плащ,
лохматую кепку и выхожу на лестницу. Из почтового ящика, который висит на
дверях, вынимаю письмо. Это письмо от матер
