Волин Владимир - Фантасты И Фантомы
Владимир ВОЛИН
ФАНТАСТЫ И ФАНТОМЫ
В ЛИТЕРАТУРЕ с индексом НФ у нас создано много хорошего и разного.
Фантастика социальная и философская, сказочная и приключенческая, памфлетная и
юмористическая - все эти жанры давно завоевали своего постоянного и
благодарного читателя. Его, читателя, привлекают дальний поиск, смелые научные
и технические идеи и гипотезы, изображение структуры и проблем общества
будущего, нравственный облик наших потомков, предвидение социальных и
этических последствий развития науки, острота сюжета и парадоксальный взгляд
на привычные, казалось бы, вещи. И если все это сочетается с художественной
убедительностью повествования, яркими характерами персонажей, хорошим языком,
фантастика с полным правом занимает место в общем литературном строю.
Очень точно выразил эту мысль Станислав Лем в интервью украинскому журналу
"Знания та праця": "Фантастика, как и прочая литература, прежде всего должна
поднимать значительные темы, обладая одновременно и высокими художественными
достоинствами... В вашей стране эта литература увлекает самых образованных
читателей. И это требует высокого художественного уровня книг".
Художественного! Если это условие не соблюдено - корабль НФ обрастает
ракушками литературщины, они тормозят его движение вперед. Черты этого явления
не всегда удается сразу разглядеть - мешает дымовая завеса "специфики жанра".
Одна из таких черт - бесконечные вариации на одну тему, однообразие сюжетных
ходов.
Привидения,
которые
возвращаются
Сюжеты и идеи в фантастике, подобно историческим событиям, повторяются и
тоже проходят путь от трагедии к фарсу. Фантомы "Соляриса" и "Марсианских
хроник" несли на своих призрачных плечах вполне реальный груз сегодняшних
проблем. Это были, так сказать, призраки во плоти, и выражали они трагедию
познания, невозможности контакта (у Лема), "тканевую несовместимость" двух
разумных цивилизаций (у Бредбери).
А затем фантомы пошли гулять по страницам других книг. Фантомы-эпигоны. Мы
встречали их в романе А. и С. Абрамовых "Всадники ниоткуда", где розовые
"облака", по образцу Океана Соляриса, моделировали земные города и самолеты,
создавали двойников - копии людей. А в недавнем романе "Все дозволено" те же
авторы снова наполнили книгу блуждающими призраками и двойниками.
И поэтому, когда в сборнике Михаила Грешнова "Волшебный колодец" ("Молодая
гвардия", 1974) планета-ретранслятор Альбаросса, изрядно напугав двух землян,
"моделировала их до бесконечности, воплощала их мысли в зримые образы", то эти
призрачные двойники уже и не вторичны, а третичны. Или четвертичны.
Сейчас, пожалуй, нельзя писать о двойниках и привидениях иначе, как в
пародийном, юмористическом плане, - у Кирилла Булычева, например, миражи трех
мушкетеров и леди Винтер гуляют по планете и проходят сквозь стенки корабля в
очень веселой книге "Девочка с Земли". Но если пародийность не задана автором,
а возникает независимо от его желания и вопреки ему, как это случилось,
скажем, с двойниками М. Грешнова или скелетами в "Качелях Отшельника" В.
Колупаева ("Молодая гвардия", 1974), тогда эффект будет прямо противоположный,
давно подмеченный классиком: он пугает, а мне не страшно.
Еще на заре советской фантастики в рассказе А. Беляева "Хойти-Тойти"
профессор Вагнер пересаживал мозг своего коллеги в черепную коробку слона.
Новое поколение фантастов предпочитает сухопутным приматов моря. В хорошем
рассказе новосибирца Аскольда Якубовского "Мефисто" (сборник "Аргус-12")
ученый переса